— В лесу тихо с тех пор, как днем среди деревьев послышалось эхо от топора, — отвечала Фейс. — Я слыхала ту, что звучала, словно рев драчливого Дадли, когда он запоет, но это оказалось всего лишь мычание одного из его собственных волов. Быть может, скотине не хватает заботы хозяина.

— Уиттал Ринг смотрел за скотом, и не может быть, чтобы он не накормил среди прочих скотину Дадли. Твой ум обращен на пустяки, Фейс, когда заходит речь об этом молодом человеке. Неприлично особе твоих лет и пола проявлять такое сильное нерасположение при имени юноши честного нрава и достойных привычек, хотя он может показаться нескладным на вид и не пользоваться расположением девушки вроде тебя.

— Не я лепила этого человека, — возразила Фейс, кусая губы и вскинув голову, — и мне все равно, складен он или нет. А что до моего расположения, если он его домогается, ему не придется долго ждать ответа. Но вот та фигура не сам ли парень, мадам Хиткоут? Вот он подходит со стороны восточного холма по садовой тропинке. Этот человек уже здесь; вы можете видеть, как в эту минуту он сворачивает по излучине ручья.

— Это, несомненно, человек и, должно быть, один из нашего отряда охотников. Однако он не похож ростом или походкой на Ибена Дадли. Ты должна узнавать своих родственников, милая. По мне, так это, похоже, твой брат.

— По правде, это может быть и Рейбен Ринг. Однако в его походке много чванства, как у того парня, тем более что фигуры у них почти одинаковые и манера носить мушкет почти такая же, как у всех жителей пограничья. Нелегко отличить фигуру человека от пня при таком свете, но все же я думаю, это окажется бездельник Дадли.

— Бездельник или нет, он первый, кто возвращается с этой долгой и утомительной охоты, — сказала Руфь с тяжелым вздохом человека, сожалеющего, что это так. — Сходи к задним воротам и впусти его, милая. Я приказала задвинуть засовы, ибо не люблю оставлять крепость под защитой женского гарнизона в такое время с открытыми воротами. Я поспешу в дом и позабочусь о тех, кто голоден, потому что и остальные не заставят себя долго ждать.

Фейс повиновалась неспешно и с подчеркнутым безразличием. К тому времени, когда она добралась до входа, стало видно, как человек поднимается в гору и направляется к тому же месту. В следующую минуту энергичная попытка войти возвестила о его прибытии.

— Потише, мастер Дадли, — сказала своенравная девица, придерживая засов одной рукой и нарочно не спеша отодвинуть его. — Мы знаем, что у тебя сильная рука, но вряд ли частокол обрушится от твоего толчка. Ты не Самсон 63 , чтобы обрушить столбы на наши головы. А вдруг мы не расположены впускать тех, кого не бывает дома весь год.

— Открывай ворота, милашка, — потребовал Ибен Дадли, — а потом, если тебе есть что сказать, нам будет сподручнее поговорить.

— А может, беседовать с тобой приятней, если ты по ту сторону. Отчитайся за свое отступничество весь этот день, кающийся грешник Дадли, если хочешь, чтобы я тебя пожалела. А чтобы голод не отшиб тебе память, я могу помочь освежить детали. Первой из твоих провинностей было проглотить больше своей порции холодного мяса; второй — позволить Рейбену Рингу убить оленя и самому притязать на этот подвиг, а третьей — то, что ты так любишь слушать собственный голос, что даже скотина бежит от тебя из отвращения к шуму, который ты производишь.

— Ты шутишь не ко времени, Фейс. Я должен безотлагательно поговорить с капитаном.

— А может, у него есть более полезное занятие, чем желать такой компании. Ты не единственное странное существо из многих, кто поднимал шум у ворот Виш-Тон-Виша.

— Кто-нибудь приходил в течение дня, Фейс? — спросил лесной житель с интересом, какой подобное событие могло бы возбудить в душе человека, привыкшего жить в столь глубоком уединении.

— Что ты скажешь о втором визите незнакомца, изъясняющегося благородным языком? Того, кто удостоил нас такими развеселыми беседами этой осенью. Вот такого гостя стоит принимать! Ручаюсь, ему не пришлось бы стучаться дважды.

— Этот дамский угодник лучше бы остерегался луны! — воскликнул Дадли, ударяя прикладом своего мушкета об лед с такой силой, что девушка вздрогнула в испуге. — Какое дурацкое поручение снова заставило его загнать свою клячу так далеко в лес?

— Нет, твой ум, как всегда, похож на необъезженного жеребчика, твердолобый бродяга. Я не сказала в прямом смысле, что этот человек приходил. Я только пригласила тебя высказать свое мнение на случай, если бы он неожиданно явился, хотя я далеко не уверена, что кто-нибудь здесь хочет увидеть его лицо снова.

— Все это глупая болтовня, — возразил юноша, спровоцированный на выражение ревности, которой он неосторожно поддался. — Говорю тебе, отодвинь засов, ибо мне очень нужно переговорить с капитаном или с его сыном.

— Ты можешь раскрыть душу первому, если он захочет выслушать тебя, — сказала девушка, позволяя ему войти, — но скорее тебя выслушает второй, если ты останешься у ворот, потому что он еще не вернулся из леса.

Дадли отступил на шаг и повторил ее слова тоном человека, у которого чувство тревоги смешалось с удивлением.

— Не вернулся из леса! Но снаружи больше никого нет, раз я теперь дома!

— К чему ты это говоришь? Я отпускала колкости в твой адрес больше в отместку за старые проступки, чем за какую-то нынешнюю обиду. Ты вовсе не последний, ты первый из охотников, кого мы увидели здесь. Ступай сейчас же к мадам и скажи ей об угрозе, если она имеется, чтобы мы быстренько приняли меры для своей безопасности.

— В этом было бы мало хорошего, по правде говоря, — пробормотал житель пограничья в раздумье. — Оставайся здесь и сторожи задние ворота, Фейс. А я пойду обратно в лес, ибо вовремя сказанное слово или сигнал моей раковины могут заставить их поторопиться.

— Какое безумие овладело тобой, Дадли? Ведь ты бы не пошел в лес снова в такой час и один, если бы была причина бояться? Войди в ворота, человече, чтобы я могла задвинуть засов. Госпожа будет удивляться, что мы мешкаем здесь так долго.

— Ба! Я слышу шаги на лугу. Я узнаю их по скрипу снега: остальные не замедлят явиться.

Вопреки явной уверенности молодого человека, он, вместо того чтобы пойти навстречу своим друзьям, вернулся обратно и собственноручно задвинул засов, не забыв в то же время заложить деревянную перекладину, придававшую дополнительную надежность запорам задних ворот. Его опасения, если таковые побудили его принять эту предосторожность, были, однако, напрасны, ибо, прежде чем у него нашлось время сделать или хотя бы поразмыслить о каком-либо дальнейшем шаге, хорошо знакомый голос сына владельца долины потребовал впустить его. Суматоха прибытия, потому что с Контентом вошла группа спутников, нагруженных олениной, положила конец спору. Фейс воспользовалась случаем ускользнуть в темноте, чтобы объявить хозяйке, что охотники вернулись, — обязанность, которую она выполнила, не вдаваясь во все детали своего разговора с Ибеном Дадли.

Нет необходимости описывать, с каким удовлетворением Руфь встретила мужа и сына после только что испытанной тревоги. Хотя строгие нравы провинции не допускали сильного проявления мимолетных чувств, тайная радость царила в добрых глазах и рдела на пышущих жизнью щеках рассудительной матроны, когда она лично исполняла обязанности хозяйки за вечерней трапезой.

Отряд вернулся, не встретив ничего необычного, и охотников, казалось, не беспокоило ни одно из соображений, о которых так серьезно и недвусмысленно рассуждал вернувшийся раньше их. Напротив, каждому было что рассказать безмятежно и даже пройдясь на счет неудачливого сотоварища, а подчас ради того, чтобы все узнали о его личной сноровке охотника. Опоздание приписали, как обычно объясняют подобные опоздания, дальности расстояния и соблазну необычайно успешной охоты. Поскольку аппетит тех, кто провел весь день за возбуждающим занятием, был острым, а еда соблазнительной, первые полчаса прошли быстро, как обычно проходят такие полчаса, в словоохотливых описаниях личных подвигов и того, как едва удалось уйти оленям, которые, не будь фортуна переменчива, фигурировали бы ныне в качестве трофеев поразившей их меткой руки. Только после того, как личное тщеславие было достаточно удовлетворено и особый аппетит жителя пограничья утолен до предела, охотники принялись оглядываться вокруг уже не столь возбужденно и обсуждать события дня с надлежащим спокойствием и рассудительностью, более приличествующими их обычному самообладанию.